Вот он и кончен день, незнаемый день, прожитый для чего-то, - совсем ненужный. Какое шнырянье днями! Можно теперь посиживать на пороге, глядеть на звезды - хоть до утра. Они будут мигать, мигать... Поэты их воспевали, ученые разглядывали в стекла. Разглядывают давно. Есть ли там темные, между ними, умирающие земли? Где ты, страждущая душа, моей родная? Что там развеяно, по мирам угасшим? А сколько там крови пролито и выстрадано страданий! Или все свято там... ни свято и ни грешно, а так - миганье?
Нет ответа и никогда не будет. Они мерцают-горят, зеленые, голубые, - неслышная музыка холодеющего огня над тленьем. Лопаются миры, сгорают в огнях, как сор...
Усталые, тихие шаги. Ты это... Мы сидим с тобою плечо к плечу и молчим. Думаем... Не о чем теперь думать. Камни так думают, тысячи лет лежат в неподвижной думе. В ничто уходят - стираются, пропадают.
Видишь - упала звезда, черкнула огневой нитью... Подумала ты, я знаю... но это не может сбыться. Не надо пытать и звезды: они никогда никому не сказали слова - те же камни.
- Добрый вечер!.. - доходит из темноты голос.
Это наша соседка, что когда-то жила в Париже. Она пробирается в свете звезд, через цепляющие кусты шиповника.
Сидим - молчим.
- Сегодня... - начинает она с удушьем и замолкает. - Носила няня продать золотую цепочку покойного Василия Семеныча, шесть золотников. Дали шесть фунтов хлеба... Что же делать?..
Молчим. На звезды, на море смотрим. Стрелки струятся - вспыхивают на нем.
Иван Шмелёв. «Солнце мёртвых».
